3. Эрик Густав Гейер ^(1783-1847)

Так же, как каждый изучает историю по-своему и вкладывает в нее или извлекает из нее свой собственный взгляд, так и в том, что касается перспективного мыслителя каж­дый считает себя способным истолковать то, что он сказал, мог бы или на самом деле должен был сказать. В случае Гейера философы, историки, теологи состязались в из­ложении его текстов.

У меня есть другие доводы. Экзотерическая история - это продукт представления нормального индивида о событиях прошлого. Однако муза такой истории - не свиде­тельница истины, а сказочница.

Тем не менее существует эзотерическая история, отраженная в планетарной памяти, нетленный архив неподдельной реальности прошлого времени. Даже если величайший шведский историк Гейер не имел доступа к этому архиву, все же его глубокий взгляд на историю свидетельствует о том, что он когда-то соприкасался с миром платоновских идей, который эзотерики называют каузальным миром. В любом случае его можно при­вести в качестве примера того, как следует относиться к истории.

Попытки экзотеристов написать философию истории показывают, что их знание реальности и жизни, необходимое условие правильного понимания прошлых событий и, конечно, большинства других вещей, настолько скудно, что всякое усилие является фиктивным.

Далее рассматриваются только те идеи Гейера, которые, по крайней мере, показывают родство со взглядом эзотериков на историю. Любые мнения мыслителя, не созвучные идеям каузального мира, относятся к преходящему и могут быть смело опущены. Они относятся к тому ненужному бремени, которое люди любят тащить за собой.

Гейер обладал высокоразвитым чувством истории. Но это было не первое его вопло­щение в качестве историка. Тот, кто может заглянуть так глубоко в историю, тот, для кого все объяснения являются в первую очередь историческими, обладает врожденным чувством истории как латентным осознанием прошлого, приобрел способность пере­носиться в давно прошедшие эпохи. Также ясно, что Гейер был посвященным эзотери­ческого общества гностиков. Он давно был знаком с относящимися сюда символами, из- за чего он с удовольствием прибегал к гностическим идеям для объяснения вещей, кото­рые собственно относились к области философии. Он достиг стадии гуманности, что проявляется в том, что ему было относительно легко в своем сверхсознании получить доступ к идеям каузального мира. Это также объясняет, как он, руководствуясь верным инстинктом, смог найти выход из того лабиринта философских фантазий, где бесцельно блуждали философы его времени, Кант, Фихте, Шеллинг и Гегель, и откуда их преем­ники еще не нашли выхода.

Никто не умеет полностью освободиться от тех фикций, которыми он был обременен в годы своего детства, юности и образования. Закон абсолютного противоречия, который преподается в формальной логике и принадлежит к низшему ментальному логическому и принципиальному мышлению, наложил на него свой отпечаток и часто мешал ему делать то, чего он, будучи перспективным мыслителем, хотел больше всего: подчеркивать взаимно противоречивые точки зрения, не заботясь о том, будет ли он при этом казаться противоречащим самому себе. Упомянутый закон заставил его исключить идеи, противоречащие друг другу. Заметна некоторая нерешительность в его выборе между различными идеями. Он видел во всех них оправданное, но ему мешали воздать им всем должное. Однако такие исключения он делал только тогда, когда осторожно взвешивал в уме идеи, которые, на первый взгляд, упраздняли друг друга. В моменты вдохновения во время своих лекций он мог бесстрашно противоречить самому себе. И аудитория уступала, захваченная и тронутая силой самих идей.

Только объективное исследование в эмоциональном и ментальном мирах может уста­новить, в какой степени Гейеру приходилось учитывать предрассудки и особенности своего времени. В своих лекциях и выступлениях он бросал вызов нетерпимости. Его прочное положение среди молодых людей с высшим образованием защищало его от коварных заговоров и заставляло его клеветников прятаться в темноте. Только однажды ненависть, опираясь на юридические формальности, осмелилась показать свое истинное лицо. Его заявление о троице, опрометчивое, учитывая фанатизм священнослужителей, навлекло на него наказание за богохульство, угрожающее изгнанием. Тем не менее, благодаря своей блестящей диалектике ему удалось снять с себя обвинение и быть оправданным судом присяжных. Однако судебное преследование его, одной из самых благородных личностей Швеции, не должно быть забыто, но останется в памяти как еще одно доказательство власти зависти над мелкими умами и преследования великих душ, вызванного ненавистью во все века.

Проблемы, которые занимали всех интеллектуалов во времена Гейера, включали проблему знания и проблему гениальности.

Субъективистский фикционализм возник из-за Декарта и Локка. Ему удалось пре­вратить непосредственно данное в нечто непостижимое. После того как Кант оконча­тельно сделал это непостижимым, они тщетно пытались найти выход из лабиринта софизмов.

Гейер решил проблемы раз и навсегда оригинальным способом. По его мнению, все знания есть откровение и зависят от взаимности. Личности открываются друг другу. Так получается знание о человеке. Знание о невидимом мы получаем тем, что Бог откры­вается нам.

Один из его биографов говорит, что Гейер не указал, каким образом его учение об откровении может быть верно касательно отношения человека к миру материальных предметов. Однако это утверждение вызвано недосмотром.

Согласно Гейеру, все, включая материальные предметы, обладает сознанием и явля­ется личностью. И личности говорят нам откровения, если мы хотим их слушать.

Эзотерик согласен с Лейбницем в том, что все состоит из монад. Против шведских философов личности он утверждает, что только те монады, которые достигли царства человека, обладают самосознанием и поэтому могут рассматриваться как «личности».

Ценность истории, по Гейеру, в том, что она дает нам знания о жизни и людях, помо­гает нам лучше понимать и жить. Из этого ясно, что история является частью жизне­воззрения, а не мировоззрения. Термин «мировоззрение» лучше всего использовать для восприятия аспекта материи, предоставляемого естественными науками.

Гейер предложил несколько объяснений задачи и цели истории. История показывает стремление человечества к осуществлению универсального государства. Она желает реализации свободы. Она есть развитие духа во все более богатое сознание. Она является процессом искупления отступничества человека от единства.

Гейер решительно подчеркивал, что история не может быть таким диалектическим процессом развития, движимым лжемудростью, как предлагал Гегель, и что такой про­цесс нельзя сконструировать. Если бы историю можно было сконструировать, она уже не была бы историей, ибо все, что позволяет себе быть сконструированным, - это для мысли что-то прошлое. У человека есть история, потому что он не может заранее сказать, как он будет мыслить и действовать. Таким образом, невозможно изобрести схему, кото­рой человек должен следовать в своих действиях. То, что называется «моралью», - это совокупность условностей и обычаев. Истинное правовое представление должно осно­вываться на знании законов жизни, а затем предоставить индивиду самому находить спо­собы применения этих законов. Правовое представление, приобретенное народами в результате болезненного опыта, является продуктом, который принадлежит к истории или социологии, но не к философии.

История показывает нам путь, по которому шло человечество в прошлом. Это пока­зывает нам, какой опыт мы приобрели в различных сферах жизни. Она показывает нам отношения людей друг к другу в образовании обществ и государств, как общества и нации возникают и исчезают после того, как они выполнили свою задачу, или как они погибают по своей собственной вине. Она показывает нам происхождение религии и правового представления, науки и искусства.

История предоставляет нам собирание фактов о прошлом. Чтобы иметь какое-то зна­чение, чтобы их значение было понятным, эти факты надо классифицировать в соот­ветствии с теми идеями реальности, которые объясняют их истинное значение. Если бы мы не знали идей, мы никогда не смогли бы вставить большинство фактов в их пра­вильные контексты. Идеи приходят к нам через вдохновение, «божественное открове­ние». Можно сказать, что идеи включают в себя все, что достигает бодрствующего созна­ния через сверхсознание. История сохраняет и обрабатывает опыт человечества, благо­даря которому мы приобретаем знание о реальности и жизни, о людях и о самих себе.

История показывает нам, как мы жили в прошлом. Живая история позволяет нам быстро восстановить наше латентное понимание того, чему мы когда-то научились, и сориентироваться в существовании.

Есть экзотерическая история, и есть эзотерическая история. Первая, к сожалению, дала нам слишком мало фактов и много неверных представлений о людях в течение при­мерно двенадцати тысяч лет. Она показывает нам то, что люди, с их ограниченными ресурсами, способны открыть; как человечество в определенных отношениях поднялось над стадией животных до стадий варварства и цивилизации; как несколько индивидов ускорили эволюцию; что ни одна нация еще не достигла стадии культуры, даже если определенные зачатки происходили спорадически. Она ничего не знает о тех народах, которые жили в течение миллионов лет на двух огромных континентах, Лемурии и Атлантиде, ныне покоящихся на дне океана.

Всемирная история была для Гейера поприщем, показывающим развитие жизни от основы, недоступной разуму, к возрастающей ясности, ко все более высоким формам жизни. Из этого следует и то, что ценно в исторических явлениях. Если бы не было про­цесса развития, история была бы лишена смысла.

Для начала было бы уместно устранить два кажущихся неискоренимыми заблужде­ния, жертвой которых тоже стал Гейер.

Это неправильное представление об идее изначального пантеизма, если его воспри­нимать как устранение индивидуального разнообразия, как уничтожение индивиду­альности. Это неверное толкование пантеизма отрицает бессмертие личности и считает, что вся жизнь в форме уничтожается, когда форма растворяется, чтобы вернуться к без­личному источнику жизни.

Это неправильное понимание учения Платона, если приписать ему отрицание цен­ности индивидуальной жизни. Платон, который был посвященным, очень хорошо знал, что вся жизнь одновременно индивидуальна и коллективна. Но для него постоянное и сохраняющееся были представлены индивидуальной монадой, существующей в мире идей и воплощающейся оттуда снова и снова. Воплощение, напротив, он рассматривал как временный продукт, которым оно, безусловно, является, даже несмотря на то, что оно удостоено того, чтобы внести свой вклад в развитие. Право и государство, наука, искусство и религия существуют в идеях каузального мира и как идеалы, и как постоянно преображаемые образы явлений физической жизни. Эти живые идеи, состоящие из мате­рии и силы, важны для человека как примеры и источники силы. Обучая этому, Платон отнюдь не хотел принижать ценность творений физической жизни. Но понятие развития принадлежало к эзотерике и, более того, было непостижимо для его современников.

С другой стороны, идеи Гейера о зле в существовании и о свободе и необходимости («свободной воле») согласуются с соответствующими эзотерическими идеями.

Вся жизнь составляет единство. Это единство и есть божественное в существовании, или Бог. С точки зрения Гейера, зло в мире является результатом отступничества чело­века от Бога и самообожествления. Это самовосхваление, самоутверждение и есть имен­но сатанизм. Преследуя его, человек отрицает существование высшей силы, разрушает ту взаимность, которая является дыханием жизни для всех, растворяет общность с други­ми индивидами, разрывает связь с единством и сеет ненависть, разделение, противо­действует единству. «Спасение» состоит в том, что индивид отказывается от своей воли, направленной против единства, и возвращается к единству.

Необходимость - это воля божья, и человек становится свободным в той мере, в какой его воля совпадает с волей божьей. Гейеру было совершенно ясно, что только закон дает свободу. Объединение свободы с законом, пишет он, свободы, которая уста­навливает истинные нравы, является первейшей задачей человечества, которую смогут выполнить только непрерывные усилия всех эпох.

Согласно эзотерике, свобода реализуется через применение Закона (совокупности всех законов природы и законов жизни) без трений. Человек развивает свою волю, обре­тает «свободу воли», отождествляясь себя со все более высокими идеалами и освобо­ждаясь от отождествления с низшими идеалами. Мы достигаем цели, только соблюдая закон. Мы потерпим неудачу, будем раздавлены, если нарушим закон.

Учение Гейера о совести тоже эзотерично. Совесть (от со-весть, «совместное зна­ние») - это совместное знание об одних и тех же идеях права. Это сильно отличается от определения совести, используемого в теологическом фикционализме.

Гейер временами страдал от «врожденного» чувства вины. Его латентное знакомство с гностической символикой, искаженное экзотерическими фикциями о грехе и искупле­нии, привитыми ему в детстве, заставило его неверно истолковать свою депрессию. Однако он осознал, что ортодоксальное восприятие абсурдно. В рамках предоставленной в то время свободы слова в религиозных вопросах он стремится дать разумное объясне­ние еврейской легенде о грехопадении и спасении. Человек удалился от Бога. Искупле­ние состоит в решении человека, подобно решению заблудшего сына, встать и вернуться в отчий дом. Гейер сильно выступает против суеверия о том, что сын Божий будет иску­пителем во внешнем смысле, как жертва. Он пишет: «Как уникальная личность, сын - исчезающий факт». Искупление состоит в том, что «Христос» (гностический термин, обозначающий единство) рождается и возникает в каждом отдельном человеке.

Гейер считал «грубой идеей», что второе лицо божества должно было пожертвовать собой, чтобы искупить и удовлетворить карающую праведность первого лица. Он при­держивался идей, очевидных для незамутненного чувства справедливости, что Бог не может никого исключать и что индивид сам себе каратель и мститель.

Согласно Гейеру, три лица божества - это ненужная метафизическая софистика, чуж­дый христианству политеизм. Согласно ему, троица принадлежит откровению бога во времени, а не вечному существу.

Согласно эзотерике, и врожденная метафизическая потребность, и чувство вины являются еще двумя доказательствами среди бесчисленных доказательств «предсущес­твования души». Отложения подсознания хранят факты о проступках, совершенных в прошлых жизнях. Сверхсознание видит то, что еще не исправлено, но еще предстоит искупить.

Традиция и обновление, по словам Гейера, одинаково важны. Традиция умирает, если она становится просто традицией. Чтобы она стала жизнью, она должна войти как обновляющий фактор в реальную жизнь.

Прошлое живет в настоящем, есть сила в настоящем. Это придает истории большее значение для понимания настоящего, которое содержит как прошлое, так и будущее.

Отношение прошлого к настоящему определяет характер эпох. Рост возможен, если новые силы берут верх над силами сопротивления прошлого. Стабильность получается, если их союз достиг равновесия. Распад наступает, если преобладает сопротивление новым силам. То, что погибает, заслуживает смерти. Разрушение постигает только то, что относится к низшему.

Нация живет не только в настоящем, но и в своих воспоминаниях и благодаря им. Традиция - это непрерывное осознание народом себя как нации, во все времена делавшее нацию единством, личностью.

Каждый момент в жизни нации включает в себя все ее прошлое, более того, прошлую жизнь человечества. Мы несем в себе многотысячелетнюю историю, и каждая эпоха внесла свой вклад в богатство нашего образования. Наше изучение истории - это не усвоение вещей, чуждых нам и вне нас. Это развитие до полной ясности, изнутри нас самих, того, что живет в нашем бессознательном, возможно, без нашего размышления об этом. Это научиться понимать самих себя.

Тот, кто способен изучать прошлые жизни, видит, что мы принимали участие в формировании тех условий, в которых мы страдаем. Мы перерождаемся, чтобы пожать то, что посеяли. Прошлое связывает нас прочными узами с настоящим.

Согласно Гейеру, развитие, включающее физическую жизнь, историческую жизнь и сверхфизическую жизнь, состоит в том, что личные отношения умножаются и одухо­творяются. Личности развиваются, вступая в контакт друг с другом. Человек связан и должен быть связан с другими людьми и с богом. Бог испытывается в истории так же, как и люди, посредством двух взаимодействующих процессов, дающих знание: он встре­чается с человеком через откровения, и человек открывается ему. Личности могут раз­виваться, только соприкасаясь друг с другом. Верно, что у каждого человека есть все человечество как предрасположенности, но эти предрасположенности могут развиваться только по мере того, как индивид встречается с другими людьми, видит ли он в них реализацию таких предрасположенностей или они побуждают его реализовать свои свое­образные. Как будто в каждой внешней связи с разумными существами они немедленно соприкасаются и узнают друг друга посредством одного и того же двойного, взаимного и все же одновременного действия. Это взаимное пробуждение и разжигание мысли и мысли, воли и воли, - единственное, вечное, проявленное чудо во всей нашей жизни, которое наполняет каждое мгновение, не становясь поэтому менее чудесным.

Прошлое живет в настоящем, но также настоящее влияет на наше представление о прошлом, и это так сильно, что власть прошлого над настоящим и воздействие на него снова меняются. Прошлое сияет своей мощью в настоящем; на самом деле оно ведет вечную жизнь в сознании человечества.

Тленный человек, дитя вчерашнего дня, в одиночестве читает это звездное писание прошлого. Это мысли мертвых. И все же эти мысли волнуют, трогают, поражают и очаровывают нас, как если бы в них был оживляющий дух; и дух там, поскольку он воспринимается и понимается. Так же дух, присущий земной жизни, может проявлять такие воздействия одним своим существом и своим существованием, далеко не осозна­вая всех этих своих воздействий. Мертвые тоже живут. И тот, кто много общается с мыслями умерших, меньше всего может в этом сомневаться. Мертвые живут в двойном смысле: в своей исторической жизни и как существа, продолжающие жить в высших мирах.

Гейер - основатель шведской философии личности. Это одно из многих доказа­тельств его латентного эзотерического знания и знакомства с относящимися сюда кау­зальными идеями. К сожалению, эта философия позже была сформулирована Бостремом менее удачно.

Согласно Лейбницу, существование состоит из монад, находящихся на разных уров­нях развития. Гейер предпочитал термин «личность» и приписывал личности другие качества. По Гейеру, личность есть бессмертное разумное существо, обладающее само­сознательной и самоопределяющейся индивидуальностью и - коллективностью! Это правильный пантеизм: коллективность с неотъемлемой индивидуальностью!

Философская спекуляция часто «решала» проблемы, путая их. Противопоставляя «природу и дух», философы смешивали разные идеи: материю и сознание, низшие и высшие стадии развития.

В своем врожденном инстинкте Гейджер обладал той ариадниной нитью, которая вывела его из лабиринта философских вымыслов. Он ясно осознал, что нет противо­положности духа и материи, что природа есть дух, а дух есть природа. Если под «при­родой» понимать низшее, а под «духом» - высшее, то развитие (образование, культура) приводит к возвышению темного, бессознательного низшего до ясного осознания выс­шего и тем самым к области свободы, так что им можно овладевать.

Гейер считал личностью не только индивида, но и группу индивидов. По его мнению, коллектив изначален. Он есть выражение единства. Он составляет естественную связь между людьми. Он проявляется в общих правовых понятиях, во взаимодействии между общими идеями и в живом чувстве общности и солидарности.

Частное обретает самостоятельность только в связи с целостным. Человек чувствует, что он принадлежит к целому в той мере, в какой он знает себя. Коллективный дух - это общее для всех существо, проявляющееся в национальном чувстве и национальной соли­дарности. Это чувство общности настолько сильно, что даже если бы отдельные люди разлучили свои интересы, что привело бы к гибели нации, все же идея общности выжила бы. Эта общность стремится упразднять все частное. Она связывает воедино склонности и обычаи, образуя то взаимное целое, которое характеризует определенное общество. Она делает людей все более зависимыми друг от друга. Она заставляет их больше участвовать в общем, в культуре, что подразумевает развитие способностей всех людей. Даже если они стремятся в разных направлениях и кажутся способными противодей­ствовать общности, все же оказывается, что лежащее в основе общее сильнее, и это в той мере, в какой проявляется своеволие отдельных людей.

Если бы свобода не была единством, индивиды никогда не отказались бы от своей естественной свободы, чтобы стать зависимыми друг от друга. В той мере, в какой инди­виды пытаются разрушить это единство, как это иногда случается в переворотах в ущерб самим индивидам, его сила становится тем более очевидной. Чем больше индивиды пытаются изолировать себя, тем глубже они ощущают все бедствие той необходимости, которая даже среди взаимной ненависти заставляет людей развивать все более сильную взаимную зависимость. Это естественное проклятие, тайно присущее обществу, которое неизгладимо для человека, предоставленного самому себе, и которое, подобно голосу смутного отчаяния, проходит сквозь века в общей более или менее громкой жалобе: что в штатах бремя возрастает с работой, нужда с богатством, преступление с просвещением, будто в постоянном враждебном безумии без мира, передышки, отдыха.

Во всех мыслимых связях и ситуациях Гейер стремился подчеркнуть, что все мы в некотором отношении зависим друг от друга, нуждаемся в помощи друг от друга, что всегда есть что-то, что определенный человек может сделать лучше, чем другие. Гейер подчеркнул, что взаимозависимость людей становится все более очевидной по мере диф­ференциации общества. Развитие культуры приводит к повышению уважения к лич­ности. Каждый учится видеть во всех других самостоятельные личности и обращаться с ними как с таковыми. Вся жизнь заключается в том, чтобы взаимно и брать, и давать. И именно это и есть «единственно вечное проявленное чудо в существовании».

Жизнь - это неизбежное состояние взаимности. Добро проявляется в том, что те, кто умеет это сделать, помогают нуждающимся. Зло - это уничтожение взаимности. История показывает нам постоянно растущую, все более сложную взаимосвязь, которая застав­ляет людей все больше сближаться друг с другом. Взаимозависимость проявляется в том, что мы не только действуем друг для друга, но и страдаем друг за друга. Пусть человек отрицает взаимность и взаимозависимость. Он может преобразовать ее воздействия в счастливые или несчастливые. Но он не в состоянии изменить закон единства. Закон дает о себе знать все более неразрывно, в разладе, если не в согласии, в ненависти, если не в любви, во зле, если не в добре. Закон - источник несчастья и счастья, проклятия или благословения цивилизации. Если бы все были проникнуты в один и тот же момент этим возвышенным, объединяющим все человеческое чувством неизбежности единства, люди повернулись бы и признали друг друга братьями.

Даже коллективы обладают личностями, что могут постичь только те, кто ранее был посвящен в эзотерику и, следовательно, обладает латентным знанием этого факта.

Коллективное сознание, или групповое сознание, создает для всех членов группы общее сознание, которое может быть воспринято в бодрствующем сознании отдельного члена или все еще быть частью его сверхсознания. Оно станет частью бодрствующего сознания этого индивида только тогда, когда он сможет получить доступ к этому сверх­сознанию.

Групповое сознание - это шаг на пути к миру единства. В этом мире каждый имеет доступ к сознанию всех других индивидов, помимо того, что у него есть свое собствен­ное индивидуальное сознание. Отсюда эзотерическое изречение: ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным. Путь к сущностному миру (миру 46) проходит через постоянно расширяющееся коллективное сознание. Все больше других существ охваты­вается собственным сознанием индивида. Индивид испытывает, что все составляют единство, что нет одиночества. Мы все едины в единстве, знаем мы об этом или нет, пусть путь к нему будет коротким или длинным.

Тот индивид, который однажды соприкоснулся с сущностным миром, не всегда способен поддерживать себя в нем, факт, который является источником нескончаемого изумления и безграничных догадок. Когда монада в физическом бодрствующем созна­нии, она находится в физическом мире, а не в сущностном мире. Она будет оставаться несовершенной в физическом мире, пока не приобретет сущностные качества.

Как только возникает коллектив, формируется группа индивидуальных сознаний, о ней заботится эволюционное существо в высших мирах, поскольку все коллективы - это пути к единству. Все высшие миры наполнены существами, которые стали едиными с единством и с законом служения. Это существо, которое стремится обеспечить продол­жение коллектива, является «личностью» коллектива и в индивидуальном смысле. Оно собирает выражения сознания индивидов относительно общего в оживляющую и вдох­новляющую «мыслеформу», которая заставляет индивида отказаться, по крайней мере, от части своего эгоцентризма и исключительности в альтруистической работе над общи­ми задачами. Те, кто достиг стадии гуманности, целеустремленно осуществляют намере­ния коллективного существа.

Существует много видов коллективных «личностей». Упомянем только социальные: семья, родня, клан, класс, нация, раса, человечество.

Гейер разделил жизнь человечества на три фазы развития: детство, юность и зре­лость. Каждая последующая фаза выше в своем правовом представлении, чем предыду­щая.

Тем самым Гейер вникает в проблемы, которые нельзя решить без эзотерических фактов. Развитие сознания не допускает установления в экзотерической истории. Оно занимает слишком много времени. Оно постоянно прерывается. Воплощающиеся кланы и классы находятся на разных стадиях развития. Единственный факт, который может быть установлен экзотерически, заключается в том, что существуют и всегда будут существовать общества, состоящие из индивидов, находящихся на крайне разных уровнях.

Человек отнюдь не является таким поздним явлением в ходе прошлых событий, как считал Гейер. Наш земной шар был свидетелем культур, о которых нормальный человек ничего не может знать. Здесь «культура» не обозначает такое спорадическое явление, как греческая культура. Она была работой клана, достигшего стадии культуры и выше. Когда его члены не сочли стоящим труда продолжать воплощаться, эта культура исчезла.

Как социальный философ Гейер доказал, что обладает здравым смыслом гуманиста и в своих политических теориях.

Человечество инстинктивно стремится осуществить универсальное государство. Гейер с полной ясностью подчеркнул очевидную для эзотерика идею о том, что единство никогда не может быть достигнуто насилием или хитростью, насильственными сред­ствами или подавлением свободы. Все, что воюет против законов свободы и единства, обречено на крах.

Многие видят в государстве институт защиты от внешних и внутренних врагов, институт, отменяющий естественное состояние, в котором шла война всех против всех. Такой взгляд всегда влечет за собой противопоставление государства и индивида.

Философия личности рассматривала государства, нации, общества как личности, зависящие друг от друга и служащие друг другу. Согласно ей, это влечет за собой соци­альное чувство общности, солидарности и ответственности, при чем сила нации зависит от знаний, понимания и способностей индивида.

Согласно эзотерике, задача государства состоит в том, чтобы дать возможность кол­лективу достичь культуры, а индивиду достичь более высоких уровней развития, чтобы индивиды, находящиеся на стадии культуры, могли воплощаться и эффективно служить человечеству и нации. Нация выполняет свою историческую задачу, способствуя всесто­ронней активизации сознания своим своеобразным способом. Лучше всего она делает это, сотрудничая с другими нациями, а не стремясь к изоляции и препятствуя обмену.

Гейер совершенно понял, что великими фигурами в истории были те личности, которые сознательно или бессознательно стали орудиями на службе эволюции. Вклад индивида в жизнь или историю становится значительным в той мере, в какой он способ­ствует прогрессу, помогает людям жить, открывает идеи и передает знания, облегчаю­щие самореализации человека.

Гейер говорит серьезно и тем, кто в наше время обожает ницшеанскую манию вели­чия с ее смешным самоутверждением и самомнением. Он дурак, который хочет нало­жить свой отпечаток на развитие. Потомство довольно быстро стирает все следы осново­положника, оставляя только то, что каждый рано или поздно должен усвоить, то, что находится в высших мирах. Идеи существовали всегда. Мы никогда не можем сказать, кто был первым, кому было дано донести определенную идею из мира идей.

Гейер ошибался, когда считал, что гражданство в царстве божьем - это то же самое, что демократия. Эти две идеи не имеют ничего общего. Демократия проповедует равен­ство всех людей в отношении развития, что является серьезной ошибкой. Человеческие индивиды находятся на многих сотнях различных уровней развития. Напротив, правиль­но, что все являются личностями, имеющими неприкосновенные права как индивиды и граждане. Все они обладают одинаковым человеческим достоинством, равенством перед законом, правом на свободное соревнование, правом быть оцененными только по их компетентности. Царство божье - это царство сверхчеловека, и в него не входит никто, кто не может войти в единство. Несомненно, это царство находится внутри человека, поскольку все высшее проникает во все низшее. Иначе никто в физическом мире не смог бы связаться с высшими мирами. Но для индивида в действительности нет царства божьего, пока он не достигнет контакта с этим высшим состоянием внутри себя, в своем собственном сознании.

Историческое восприятие, согласно Гейеру, включает в себя понимание преемствен­ности в истории, а также важность взаимных влияний. Без этих двух принципов история не является наукой. Простое обучение изменений без понимания преемственности не дает знания.

Что касается государства, история рассматривает преемственность внутреннего раз­вития государства, взаимодействие между государством и индивидом и отношения между государствами.

В споре между приверженцами теории естественного права и теории традиции Гейер занял посредническую позицию. С его точки зрения, обе теории общества имеют оправ­дание.

Сторонники естественного права, первой возникшей теории, считали, что государ­ство было образовано на основе добровольного соглашения между индивидами и что право есть продукт произвольной воли законодателей.

Приверженцы второй теории считали, что у сторонников естественного права плохое чувство истории, которое, по их мнению, заключается в способности воспринимать свое­образность каждой исторической эпохи. Они придерживались мнения, что и государ­ство, и право являются медленными образованиями, историческими продуктами, что люди всегда жили в каком-то обществе, каким бы примитивным оно ни было. По их мнению, право возникло как общее право благодаря традиционным обычаям, выражаю­щим силы, действующие тихо, а не посредством указов, произвольно издаваемых законодателями. На их взгляд, индивид родился в обществе с его законами, и его не спрашивают, одобряет он их или нет.

Защитники традиций или феодализма особенно любили сравнивать общество с орга­низмом. Эта аналогия скорее вводит в заблуждение, чем проясняет. Однако это причуд­ливое представление считалось настолько удачным, что с организмами сравнивались все больше вещей: общество, государство, законы, наука, произведения искусства и т.д. Фихте, страдавший манией абсолютизации, не довольствовался простым сравнением общества с организмом. Для него общество - организм. С помощью лозунгов он стре­мился произвести большое впечатление, парализовать критическую способность, создать табу, правильность которых нельзя оспаривать. «Организм» использовался как модное слово для причинения всевозможных повреждений. То, что хотели продвигать, называли «органическим», то, против чего выступали, называли «неорганическим».