12. Йога и западная психология

Издательство Оксфордского университета опубликовало в 1934 году работу британ­ского психолога и педагога Джеральдин Костер: «Йога и западная психология: сравне­ние». Более точным названием работы Костер было бы «Йога и западный психоанализ», поскольку психоанализ нельзя просто отождествить с психологией.

Костер умна, начитана и вдохновлена искренним желанием помогать людям в их психологических конфликтах. К сожалению, этого не всегда достаточно. Недостаточно также изучить различные психоаналитические авторитеты и уметь изложить их взгляды, не зная на самом деле, для чего годятся их гипотезы. И изучение Йога-сутр Патанджали и некоторой другой литературы по йоге, безусловно, недостаточно для понимания Патанджали.

Из ее книги явствует, что она не такой поверхностный судья, каким слишком часто кажется. Вероятно, она осознала, что не справляется с овладением проблемами, но счи­тала себя способной внести полезный вклад своей новаторской работой по сравнению психоанализа и йоги. Однако такое начинание бесперспективно.

Психоанализ хочет проанализировать содержание сознания индивида, чтобы обнару­жить постоянные явления, происходящие в этом содержании сознания. Костер совер­шает первую ошибку, когда считает, что йога, в отличие от психоанализа, занимается самоанализом. Это совершенно неправильно. Йог знает аксиому философии майи: содержание сознания невежественного в жизни человека бесполезно - связки ассоциа­ций иллюзий и фикций. Это вещи, которые йог должен не анализировать, а вместо этого должен контролировать: не позволять им занимать его внимание. Йог хочет сам решить, что ему видеть, слышать, воспринимать, чувствовать, мыслить, желать, осознавать и делать. Существует «бесчисленных» доказательств того, что это возможно. Может ли тот или иной конкретный йог преуспеть в этом - совсем другой вопрос. Гуру (учитель) ничего не гарантирует. Единственное слово, которое он произносит в ответ на этот вопрос, - это: «Попробуй!»

Следует сказать, что для западного человека бесполезно изучать Патанджали даже с комментариями философов йоги, ибо последние не смогли понять его сутры, потому что это требует эзотерического знания. Ибо то, чему учил Патанджали, предназначалось именно для посвященных, которые знали, о каких видах реальности идет речь. Йог верит, что можно достичь нирваны (мира 45) в самадхи, где он либо (подобно Рамакришне) перемещается в высших эмоциональных сферах, либо (при контакте с миром 46) нахо­дится в бессознательном состоянии, но по пробуждении наполняется невыразимым блаженством.

Представление о высших мирах, составленное философами йоги, полностью фиктив­но. Правильным знанием этих миров обладает только гилозоик, получивший свои факты от планетарной иерархии, индивидов пятого природного царства, единственных, кто обладает истинным знанием реальности.

Костер предпринимает попытки прояснить, с помощью фикций философии йоги, раз­личные виды сознания, входящие в сверхсознание индивида. Такие попытки должны потерпеть неудачу, хотя и не по ее вине. Ни у одной спекуляции нет ни малейшего шанса найти истину. Для всего требуемы факты. Ни философы, ни психологи на Западе или Востоке еще не осознали этого.

Костер столкнулась с непреодолимыми трудностями и отважилась проникнуть в области знания, которыми способны овладеть только ученики планетарной иерархии. Она попыталась сделать невозможное. То, что она (помимо этого) сделала некоторые открытия, которые до нее не удавалось сделать ни одному психоаналитику, является доказательством ее неоспоримого превосходства в своей собственной области исследований.

Следующая критика содержания книги Костер, вероятно, будет сочтена придирчивой. Однако не вредит указать и на другие ошибки, кроме тех, которые касаются фундамен­тальных проблем. Чем больше таких ошибок будет устранено, тем лучше.

«На востоке экспериментальная психология зашла так далеко, если не намного дальше, чем у нас». Эта отрасль психологии была основана Вундтом в Лейпциге в 1870 году, и поэтому ей еще нет ста лет. В Индии такие эксперименты проводились (хотя и не методично и систематически в научном смысле) в течение тысячелетий. Следовательно, утверждение Костер «если не намного дальше» не является преувеличением.

Предположение Костер о том, что йога «содержит ключ, необходимый Западу, если аналитический метод и теория должны достичь своего полного охвата в качестве вос­станавливающего и воссоздающего фактора в современной жизни», объясняет, почему она взялась за эту задачу. Она не понимала, что это должно привести скорее к вырождению, чем к восстановлению.

Под «спасением» она подразумевает «счастье в смысле уравновешенности, опреде­ляемой собственной внутренней жизнью», и считает, что «более вдумчивые люди среди человечества постепенно перерастают веру в то, что они ... будут» спасены «каким-то внешним вмешательством, и укрепляется идея о том, что спасение по сути происходит изнутри» (согласно эзотерике, через «самореализацию»).

То, что Костер верит в психоанализ, видно из ее мнения, что эта терапия может дать самопознание, чего она не может.

Ни психоаналитики, ни их пациенты не знают, что такое я. «Что такое я?» спраши­вает Пифагор. И он отвечает: «Только мимолетный гость».

Я - это монада, которая в постоянно новых оболочках (которые она довольно скоро покидает) в различных природных царствах имела бесчисленные виды опыта, хорошо сохраненные в ее подсознании.

То, что психологи называют самопознанием, не может быть ничем иным, как вос­поминанием о бесконечно малой части того, что они испытали, подумали, почувство­вали, сказали и сделали в течение одной жизни. Они даже не знают, на что способны в обстоятельствах, совершенно отличных от тех, которые они испытали.

В начале своей главы об аналитической терапии Костер говорит, что «за много лет до того, как о Фрейде услышали, Христианская наука и Новая мысль познакомили с идеей о том, что телесные болезни можно вылечить чисто психическим лечением». Сам Фрейд начал практиковать как невролог, и именно его неудовлетворенность методом лечения нервных расстройств побудила его к новым экспериментам.

Последователи упомянутых учений, безусловно, верят, что своими методами они могут исцелять органические болезни, или что никто, имеющий правильную веру, не должен болеть, или даже что болезнь существует только в воображении.

Эзотерик (Д.К.) говорит на это, что болезнь может быть излечена с помощью «мен­тального лечения», если целитель обладает физико-эфирным объективным сознанием и, кроме того, знает причины болезни и какие виды энергии нужны, может следить за про­цессом исцеления и направлять правильные энергии через правильные оболочечные центры.

Верующие, конечно, тоже могут исцелять. Но в этих случаях либо не было никакой реальной болезни, а просто временное нарушение, либо болезнь спонтанно регрессиро­вала, либо она была перенесена в другой орган.

Это об органических заболеваниях. Совсем другое дело, что различные виды созна­ния эмоциональной и ментальной оболочек могут иметь большое значение для общего благополучия организма. Излишне говорить, что психотерапия важна для понимания и лечения пациентов в психиатрических больницах. Однако еще предстоит сделать много революционных открытий, прежде чем психиатры смогут поставить правильные диагно­зы и найти правильные методы.

Психология, которая не может дать настоящего объяснения того, что она подразу­мевает под сознанием (подсознанием, бодрствующим сознанием, сверхсознанием), я, разумом, душой, духом, эмоцией, инстинктом, волей и т.д., показывает тем самым, что она имеет дело с фикциями. Вообще-то, без эзотерики это никогда не удастся.

Костер - одна из чрезвычайно немногих врачей, которые не только критически смотрят на традиционную и обязательную медицинскую фиктивность, но и имеют боль­шое мужество честно признать ее. Она не хочет сама быть обманутой и отказывается обманывать других. Столкнувшись с таким человеком, мы должны выразить свое вос­хищение и уважение. Мы знаем, что стоим перед героиней и мученицей.

Костер, по-видимому, не проводит различия между религией и метафизикой в эпистемологическом отношении. Такое отсутствие различения обычно связано с тем, что индивид не испытал дистанции между религией и теологией, религией как явлением на стадии культуры (привлечением, более высокой эмоциональностью) и теологией как типичным явлением на стадии цивилизации (отталкиванием, более низкой эмоциональ­ностью). Она также считает, что наука путем постепенного открытия законов природы уменьшает пропасть между собой и метафизикой. По сути, это, конечно, правильно, но, вероятно, пройдет много времени, прежде чем ученые в целом смогут осознать это и захотят это признать. Продвижение к всеобщему признанию новых идей происходит медленно из-за нескольких препятствий: люди не желают выполнять работу, необходи­мую для приобретения новой системы мышления; они не склонны терять заветные заблуждения; и они не в состоянии самостоятельно сформулировать новую систему. Вообще говоря, эти препятствия преодолеваются только благодаря появлению нового поколения, не застрявшего в старых системах. Однако эта интеллектуальная инертность и нечестность усугубили широко распространенное презрение к авторитетам.

Если не принимать во внимание чувственные восприятия, все виды сознания нахо­дятся за пределами физического исследования и, следовательно, принадлежат к сверх­физическому. То, что философы, психологи и т.д. еще не осознали этого, должно быть поучительным для всех людей, способных размышлять о нынешней примитивности относящихся сюда исследований.

Среди многих вещей, которые поражают эзотериков при знакомстве с психоана­лизом, тот факт, что все те комплексы, от которых аналитики пытаются освободить своих пациентов, являются прямыми результатами эмоциональных иллюзий и менталь­ных фикций жизненного невежества в тех миро- и жизневоззрениях, которые настойчиво внедряются в людей, всех тех суеверий, которые порождают страх, волнение, беспокой­ство перед жизнью, делают людей все более нежизнеспособными. Они предпочитают лечить их психоанализом, чем показывать им путь из лабиринта, тот путь, по которому им рано или поздно придется идти, путь в царство знания и единства, гилозоику.

Неутомимый искатель, который достаточно умен, чтобы понять, что господству­ющие идиологии несостоятельны, движим в своих поисках глубокой неудовлетворен­ностью жизнью, какой она кажется, и своей неспособностью сориентироваться во все­общем хаосе взглядов, где каждый придерживается своего мнения: разного мнения прак­тически обо всем. Где основа реальности? Эта основа, несомненно, должна существо­вать. Наш мир - это организованный космос, а не хаос. Где то построение мысли, которое согласуется с реальностью, которое дает нам упорядоченный мир в хаосе догадок и предположений; где та система, которая дает нам, без внутренних противоречий или абсурдов, объяснение того, что ранее было непостижимо; та система, которая может быть принята здравым смыслом и которая решает наши жизненные проблемы?

Костер считает, что в долгой эволюционной истории человека сначала развилось физическое тело, но позже одновременно развились эмоция и мысль. Это совершенно неправильно. Организм развился в Лемурии, эмоциональная жизнь - в Атлантиде, а способность мыслить - на нынешних континентах. В Атлантиде ментальное сознание было эмбриональным и подражательным, и у масс оно не поднималось выше уровня современных человекообразных обезьян. У большинства людей способность мыслить все еще не поднялась выше самой низкой ступени из четырех возможных.

Костер излагает односторонние взгляды Фрейда, Адлера, Юнга и других на причину чувства неполноценности. Странна эта односторонность данных объяснений. Причина­ми могут быть все перечисленные факторы и многое другое. То же самое относится и к комплексам. Им может практически не быть конца. Психоанализ все еще не более, чем примитивная спекуляция. Всякий раз, когда речь заходит о сознании, западные люди кажутся невероятно ребячливыми. Когда даже философы-йоги-интроверты, занимав­шиеся этими проблемами тысячи лет, не могут их прояснить, мы понимаем, что у типич­ных экстравертов Запада нет шансов. Это не возражение против экспериментов. Также ценны отрицательные результаты. Однако осознание того, что человеческий разум неспособен решить проблему сознания, должно, наконец, заставить даже самых косных начать изучать гилозоику.

Типичным для полной дезориентации относительно смысла жизни и плачевного результата этой дезориентации является то, что пациенты в массах обращаются за помощью к психоаналитикам.

Большинство людей вообще не задумываются ни о каком значении чего бы то ни было. Большие группы могут удовлетвориться теологическими, философскими или научными догадками. Но в наше время, кажется, все большему числу людей это не удается. Они легко становятся жертвами недоверия, сомнений, беспокойства перед жизнью. У многих психоаналитиков есть свой собственный метод восстановления веры индивида в жизнь или освобождения его от тревожащих комплексов. Прекрасно, если им это удастся. Однако эзотерику все это кажется попыткой заменить старые фикции новыми, поскольку знание реальности отсутствует. Возможно, чаще всего аналитик решает свою проблему, находя фикцию, которую пациент, обращающийся за помощью, может принять, или, в более простых случаях, находя источник какого-то особенно мучительного комплекса.

«Для очень многих людей наступает время, когда обретение беспристрастного взгляда на жизнь, свободы от ментального и эмоционального замешательства, фактичес­кого контакта с реальностью становится решающим». Тогда возникает вопрос, готовы ли они заплатить ту огромную цену, которой требует достижение этого: освобождения от лжи жизни.

Следующее показывает, насколько неясны даже самые фундаментальные понятия психоаналитиков.

Согласно Костеру, «сублимация» является целью аналитической терапии. «Прини­мать жизнь такой, какая она есть, принимать людей такими, какие они есть, принимать свои собственные врожденные ограничения и справляться с ними на основе реальности, а не фантазии». Тем самым мы приходим к отношению к жизни, характерному для мистиков: наилучшее, что было, есть и будет, поскольку все имеет функцию и сущес­твует по Закону (включая закон жатвы). «Именно из-за непринятия реальности жизнен­ная сила, или либидо, блокируется, так что творческая деятельность становится невоз­можной. Более глубокие формы анализа направлены на освобождение либидо и позво­ляют индивиду соединиться с жизнью и тем самым достичь своего максимального раз­вития».

Поль Бьерре объявляет понятие «сублимации» фикцией. «Фрейд, как и все другие сексологи, знает, что каждое побуждение может найти выход только по своему собственному каналу. Нельзя удовлетворить потребность в питании, играя Лунную сонату три раза в день ..». Смешение понятий едва ли могло быть большим.

Многие говорят, что мы не должны критиковать. Это, безусловно, слишком невинное отношение. Как можно было бы освободить человечество от его иллюзий и фикций, если бы нам не разрешили доказать, что они являются суевериями? Люди не примут правду, пока не убедятся, что то, что они считали правдой, является ложью. Обида на критику, вероятно, вызвана смешением понятий, путаницей взглядов с людьми, придерживаю­щимися этих взглядов. Терпимость позволяет каждому придерживаться любых идиот­ских взглядов. Но мы имеем право объяснять реальность и понятия реальности и иллюстрировать их в различных контекстах.

Одна из важнейших задач эзотериков - искоренить старые заблуждения так, чтобы люди поняли, что в них ошибочно. И они делают это, показывая, что неясно в старых заблуждениях и насколько проще и понятнее объяснения вещей, предлагаемые новыми идеями. Следует надеяться, что эзотерический психолог полностью расчистит фрейдов­скую систему фикций и даст правильные, основанные на реальности объяснения бес­сознательного, либидо, вытеснения из памяти, эдипова комплекса, переноса (сублима­ции), ид,эго и суперэго.

Все эти явления знакомы эзотерикам, которые понимают, что это такое. Психоана­литики не могут понять их, поскольку они не обладают знанием о трех фундаментальных аспектах существования и пифагорейской гилозоики вообще, которая действует подобно восходу солнца в тропическую ночь на всех, кто ею овладел.

То, что эзотерика есть ключ к постижению и пониманию реальности, лучше всего явствует из того, что с ее помощью мы сразу понимаем различные идиологии, можем разъяснить их искаженные понятия и то, как эти фикции смогли возникнуть. Тот, кто не может просто и ясно разъяснить эти явления, никогда не постигал эзотерику.

Костер показывает, что между аналитической терапией и йогой есть много общего, потому что обе они касаются общечеловеческого опыта. Она приложила все усилия, чтобы проникнуть в психологию йоги, что явствует из того, что она смогла использовать ее объяснения лучше, чем любой другой психоаналитик. В этом отношении попытка Юнга понять йогу свидетельствует о его полной некомпетентности в этой задаче. Костер объясняет частное из общего. Напротив, Юнг объясняет общее из частного. Поража­ешься отсутствию в такой процедуре самой элементарной логики и психологии.

Это правда, что Костер осознала, что переплетение эмоциональной и ментальной оболочек привело к слиянию эмоциональности и ментальности (кама-манас), но она не понимает, где проходит разделительная линия, но приписывает ментальности большую часть эмоционально доминируемой мысли. Она понимает, что желание-нежелание, симпатия-антипатия эмоциональны. Но такое явление, как отвращение, она приписы­вает ментальности, хотя оно является выражением привлечения-отталкивания, как и презрение. Она не совсем ясно осознала, что ненавистью является все, что не является любовью, что тем более удивительно, что она, кажется, изучала «Науку об эмоциях» Бхагавана Даса. По-видимому, она не ясно осознала, что в низшей ментальности (47:6,7), в интеллекте (воображении) на стадии цивилизации, преобладает эмоциональность и что только высшая ментальность (47:4,5) освобождена от этой зависимости.

Многое еще предстоит открыть нашим западным психологам, которые кажутся почти неграмотными в вопросах психологических тонкостей. Костер ясно осознала, что западные психологи не смогли различить различные слои, существующие в сознании. Вероятно, пройдет много времени, прежде чем они обретут эту способность из-за своей привычной, кажущейся неистребимой веры в свою собственную рассудительность и неспособности увидеть, что спекуляция - это фантазерство без поддержки объективных фактов. И факты в целом отсутствуют в западной психологии, поскольку психологи не могут изучать различные сверхфизические оболочки человека и происходящие в них объективные явления.

Костер делает похвальные попытки схематично изложить различные виды сознания. Она терпит неудачу из-за своего незнания эзотерики. Она совершенно неправильно понимает две фундаментальные реальности: волю и самосознание.

По-видимому, это очень старое педагогическое мнение, что ребенок усваивает вос­приятие реальности и правовое представление своего окружения. Это лишь отчасти правда. И даже если это верное утверждение, оно обусловлено несколькими факторами, которые никогда не осознавало жизненное невежество: стадией развития, достигнутой монадой; жизненным пониманием, приобретенным монадой; ограниченностью ресур­сов, имеющихся в определенной гороскопом эфирной оболочке, для усвоения вибраций; фактором наследственности (пластичности мозга и т.д.). Конечно, многое зависит от возможностей ребенка заново вспоминать и повторно приобретать, то есть от его физи­ческого, эмоционального и ментального окружения. В связи с этим встречается понятие «совесть».

«Психология совести - это сторона предмета, глубоко изученная различными школа­ми психотерапии. Фрейд рассматривает совесть как навязчивый автоматизм, результат раннего отождествления ребенка со своими родителями и их мнениями». Они, конечно, много размышляли над этой проблемой, но этого недостаточно. Без знания видов сознания триады и видов сознания различных оболочек (подсознания, бодрствующего сознания и сверхсознания) и их взаимной борьбы результат является фиктивным. Откуда пришел «голос совести» или вдохновение, что породило эти феномены сознания, веро­ятно, может установить только каузальное я при рассмотрении каждого конкретного слу­чая. Общие утверждения могут быть правильными, и, тем не менее, может оказаться невозможным отнести отдельный случай к какой-либо из этих слишком немногих общих категорий. Именно осознание этого факта заставляет эзотерика никогда не быть само­уверенным, что, в свою очередь, приводит к тому, что он кажется «плохо одаренным» тем, кто всегда уверен в своей правоте, знает все лучше.

Без эзотерического знания, которое есть истинное знание реальности, невозможно осознать фиктивность фундаментальных понятий психоанализа, равно как и фундамен­тальных понятий йоги. Возникает вопрос, почему человечество всегда предпочитает ложь правде, как человечество смогло приобрести такой извращенный инстинкт исследования, что, когда оно стоит перед выбором между различными возможностями, оно всегда предпочитает любой вариант, кроме единственно правильного, и что он является последним, который оно заботится изучить.

Когда бы исследование ни выходило за пределы тех областей, в которых факты могут быть установлены объективно, оно падает жертвой своих теорий и гипотез. Когда- нибудь в будущем оно должно быть в состоянии осознать, что все, что не является фактом и не может быть объективно исследовано, находится за пределами правильного понимания человеческого сознания. Существуют явления бесчисленного множества видов, которые могут быть постигнуты только более высокими видами сознания, чем теми, которые доступны человечеству на его нынешней стадии развития. Без того света, который мы можем получить от индивидов пятого природного царства, мы всегда будем «блуждать во тьме». Те, кто не может этого видеть, также не в состоянии понять эзо­терику. По-видимому, это нельзя говорить слишком часто.

Костер перевел слово «самадхи» как «медитация». Слово «самадхи», вероятно, в настоящее время используется не в этом смысле, а исключительно для обозначения одного из многих видов трансовых состояний. Даже на последнее существуют разные мнения.

Эзотерически слово «самадхи» обозначает способность по желанию покидать организм с его эфирной оболочкой. Все еще в эзотерическом смысле различные виды самадхи зависят от того, какие оболочки индивид оставил вместе с организмом. Тот, кто приобрел ментальное объективное сознание, покидает и свою эмоциональную оболочку. Тот, кто приобрел каузальное объективное сознание, покидает как эмоциональную, так и ментальную оболочки. Практикуя самадхи, человек использует ту наивысшую обо­лочку, которой он может в совершенстве овладеть. Низшие оболочки ограничили бы его свободу передвижения.

Костер возлагает свои надежды на общество нового рода для психических исследо­ваний, а не на общество нынешнего рода, «цель которого состоит в том, чтобы доказать или опровергнуть существование полтергейстов и общения с духами <с другой стороны), но продемонстрировать широкой общественности возможность (или невозможность) подлинного сверхфизического опыта на этой стороне». Она совершенно справедливо утверждает, что, хотя «Есть много людей, чье сердце настроено на то, чтобы убедить себя в том, что загробная жизнь существует ... есть гораздо больше людей, которые глубоко, отчаянно заинтересованы в том, чтобы найти большую реальность здесь и сейчас».

Даже Патанджали рекомендовал ученику «для того, чтобы искоренить нежелатель­ные мысли, привычки ума и эмоции ... медитировать над их противоположностями».

Костер считает, что медитация над противоположным - дело не такое простое, как кажется, и что ее подстерегают различные ловушки. Может быть трудно выяснить, что на самом деле является истинной противоположностью. У любой данной вредной привычки или нежелательной черты характера может быть много различных причин. Более того, мотив имеет важное значение; он может усилить эгоизм, если мотив был обусловлен внешним принуждением или возник из соображений самоуважения индиви­да или из боязни оскорбить своих собратьев.

Костер придерживается мнения, что метод Куэ также сопряжен с рисками, если самовнушение используется вопреки естественным желаниям пациента или применяется под давлением извне. Все подобное равносильно сознательному или бессознательному самообману и противодействует формированию характера.

Костер ясно осознает и имеет мужество признать, что психоанализ - это примитив­ный метод, который может нанести вред, и он это сделал. Эзотерику совершенно ясно, что от аналитика полностью зависит, принесет ли лечение пользу пациенту. Только те, у кого есть естественная («врожденная») квалификация для профессии, должны ею зани­маться. При этом условии любой терапевт мог бы помочь пациенту освободиться от вредных комплексов, анализируя проблему вместе с пациентом, пока последний сам не найдет решение. Любое внешнее вмешательство в принципе недопустимо. Это поняли некоторые из них. Это так же верно для психоаналитиков, как и для учителей, психо­логов, врачей и т.д., что много званых, а мало избранных.